Босс Мэн (ЛП)

Глава 3
Чейз
Семь лет назад
Глотая воду из бутылки, я смотрел на гигантское изображение лица Пейтон, которое занимало восемь этажей кирпичной стены углового здания, расположенного напротив моего нового офиса.
‒ Хватит прохлаждаться, пора за работу. ‒ Пейтон собственной персоной вошла в кабинет, опустила футляр с гитарой на диван и присоединилась ко мне у окна. ‒ Не могу поверить, насколько огромная эта штука. Когда ты говорил про рекламный баннер, я и подумать не могла, что он будет размером в целую стену. Небольшой скол на моем переднем зубе примерно в метр.
‒ Мне нравится этот скол, - улыбнулся я.
‒ А я его ненавижу. Режиссёр, у которого я была на повторном прослушивании вчера, сказал, что мне нужно убрать его и похудеть на десять фунтов. ‒ Она понесла руку ко рту. ‒ Наверное, мне нужно поставить винир (п.п.: laminate veneer – пластинки, которые замещают внешнюю поверхность зуба и позволяют исправить или подкорректировать частично нарушение формы/цвета зубов) или еще что-то подобное.
‒ Тебе ничего не нужно делать. Этот режиссер просто дебил с полным отсутствием вкуса.
‒ Я не получила роль. ‒ Пейтон вздохнула.
‒ Видишь? Я же говорю: вкус отсутствует.
‒Ты судишь предвзято, потому что я сплю с тобой.
‒ Нет. ‒ Я притянул ее ближе к себе. ‒ На прошлой неделе я высидел всю оперу целиком, потому что ты спишь со мной. Пейтон, ты хороший музыкант. Я присутствовал на каждом твоем выступлении, еще со времен колледжа, даже когда тебя не было видно в оркестровой яме. А когда ты начала играть, был на всех твоих «внебродвейских спектаклях»! (п.п.: движение в театральном искусстве, которое началось после второй мировой войны, когда возникла потребность в постановке пьес, которые не могли быть поставлены в коммерческих бродвейских театрах; проложило дорогу некоммерческому театру)
‒ Ты хотел сказать, на вне-внебродвейских спектаклях.
‒ А разве не любой спектакль, который не идет на Бродвее называется внебродвейским?
‒ Небольшая постановка на Манхеттене с менее чем пятистами зрителями считается внебродвейской, а вне-внебродвейским можно назвать наше выступление в деревенской кофейне.
‒ Ты была прекрасна в том спектакле.
‒ Какую роль я исполняла? ‒ спросила Пейтон, скептически вздернув бровь.
‒ Роль сексуальной девушки?..
‒ Я играла мать, которая умирает от туберкулеза, а ты весь спектакль провел, уткнувшись носом в кроссворд.
«А-а, так она тот спектакль имела в виду…»
‒ Возможно, я что-то и упустил, но в свое оправдание могу сказать, что наткнулся на скабрезворд и пытался угадать слово из шести букв: «Входит сухим и твердым, выходит влажным и мягким». Я был занят подсчетом букв в словах член, пенис, щекотун и фаллос, прежде чем догадался, что ответ – жвачка.
‒ Ты такой извращенец.
‒ Так куда мы сегодня пойдем ужинать, «Скол»? ‒ спросил я, целомудренно целуя Пейтон.
‒ Не называй меня так. ‒ Она улыбнулась, не разжимая губ. ‒ Я бы съела чего-нибудь из тайской кухни. Давай пойдем в то небольшое местечко в Челси (п.п.: исторический район на северо-западе Нижнего Манхеттена), где мы были в прошлом месяце?
‒ Хорошо.
Я последний раз взглянул на свой новый билборд, прежде чем выключить свет и закрыть за собой дверь офиса.
Когда мы оказались на улице, я повернул налево, направляясь к ближайшей станции подземки, а Пейтон повернула направо.
‒ Можем мы поехать по первой линии Бродвея, а не по третьей, как обычно? (п.п.: линия Бродвея — подземная линия Метрополитена Нью-Йорка, обслуживается тремя маршрутами) ‒ спросила она. ‒ Я бы хотела сделать остановку в Нижнем Ист-Сайде.
‒ Конечно.
Пейтон начала работать волонтером в банке продовольствия (п.п.: благотворительная организация, которая занимается сбором пищевых продуктов от производителей и передачей их нуждающимся) и приютах еще, когда мы учились в колледже. Но в этом приюте в Нижнем Ист-Сайде было столько буйных головорезов, что редкая неделя обходилась без пары-тройки потасовок. Я пытался поднять вопрос об ее безопасности, но, к сожалению, Пейтон оставалась непреклонна в том, что касалось ее волонтерства.
Ей было пять или шесть лет, когда неудачник-отец ушел из семьи, оставив жену и детей на произвол судьбы. Семья и так едва сводила концы с концами, а с одной зарплатой мать Пейтон должна была решить, куда тратить деньги: на оплату аренды жилья или на покупку продуктов. Она выбрала аренду, и это означало, что семья Пейтон была завсегдатаем в местном банке продуктов в течение нескольких лет, пока дела не пошли в гору.
Когда мы добрались до места назначения, один из постоянных обитателей приюта сидел перед домом.
‒ Привет, Эдди, ‒ поздоровалась с ним Пейтон.
Я знал этого парня. Вероятно, ему было чуть больше тридцати, но жизнь на улице состарила его прежде времени. Эдди мало говорил, делал длинные паузы между словами и казался безвредным. У Пейтон была с ним какая-то особая связь, с ней он говорил больше, чем со всеми остальными вместе взятыми.
‒ Что у тебя с головой? ‒ спросил я, заметив широкую рану возле виска Эдди.
Я наклонился к нему, при этом стараясь сохранять дистанцию, в которой, как я знал, он нуждался.
‒ Как это случилось, Эдди? ‒ вторила мне Пейтон.
‒ Подростки, ‒ ответил Эдди, пожимая плечами.
За последнее время было несколько случаев, когда банда подростков избивала бездомных, которые ночью оказывались на улице. Эдди не нравилось, когда люди подходили к нему слишком близко, поэтому он редко спал в приюте, который всегда был забит до отказа.