Светильник Божий

Толстяк застыл с поднесенным к губам стаканом виски. Его мешковатые щеки в несколько секунд стали из румяных серыми. Миссис Райнах хныкала в углу, а миссис Фелл тупо уставилась на вошедших. Только Ник Кит не проявил особого удивления. Он стоял у окна, закутанный шарфом, а лицо его выражало горечь, восхищение и, как ни странно, облегчение.
— Закройте дверь.
Детективы, вошедшие за Эллери, молча разбрелись по комнате. Элис, шатаясь, добрела до стула, не сводя дикого взгляда с лица доктора Райнаха… Послышался негромкий звук, и один из детективов бросился к окну, у которого только что стоял Кит. Теперь его там не было — он несся по снегу к лесу, как большой олень.
— Не позволяйте ему уйти! — крикнул Эллери. Трое мужчин выпрыгнули в окно и устремились за гигантом с револьверами в руках. Послышались выстрелы, и в ночной тьме замелькали оранжевые вспышки.
Эллери подошел к камину погреть руки. Доктор Райнах медленно опустился в кресло. Торн тоже сел, обхватив голову руками.
Обернувшись, Эллери сказал:
— Я сообщил вам вполне достаточно, капитан, о происшедшем здесь после нашего приезда, чтобы вы поняли то, о чем я буду говорить сейчас.
Коренастый мужчина в униформе кратко кивнул.
— Торн, — начал торжественно Эллери, — вчера вечером впервые за всю мою карьеру я призвал на помощь… Ну а тем, кто осуществлял это удивительное преступление, я могу сказать, что если бы не Господь Бог в небесах, то ваш замысел отнять у Элис Мейхью ее наследство увенчался бы успехом.
— Я в вас разочарован, — промолвил сидящий в кресле толстяк.
— Это ранит меня до глубины души. — Эллери, улыбаясь, посмотрел на него. — Позвольте же объяснить вам все, хоть вы и неисправимый скептик. Когда мистер Торн, мисс Мейхью и я приехали сюда в первый раз, было уже под вечер. Наверху, в комнате, которую вы для меня так предусмотрительно выбрали, я выглянул в окно и увидел, как садится солнце. Это не означало ничего особенного — всего лишь закат. Обычное явление, интересующее только поэтов, метеорологов и астрономов. Однако в этот раз солнце явилось самым важным фактором в поисках истины — истинным светильником Божьим, сияющим во тьме.
Дело в том, что спальня мисс Мейхью в тот первый день находилась в противоположной стороне дома от моей. Если из моего окна был виден закат, значит, мое окно выходило на запад, а ее — на восток. До тех пор все было в порядке. Мы поболтали и разошлись. На следующее утро я проснулся в семь — вскоре после восхода солнца в этот зимний месяц, — и что же я увидел? Я увидел солнце, светящее в мое окно.
В камине треснуло полено. Коренастый мужчина в голубом мундире с беспокойством пошевелился.
— Неужели вы не понимаете? — воскликнул Эллери. — Вечером из моего окна был виден закат, а утром — восход!
Доктор Райнах устремил на Эллери печальный взгляд. Румянец начал возвращаться на его толстые щеки. Он поднял стакан жестом, как ни странно напоминающим приветствие, и залпом выпил его содержимое.
— Значение этого указания свыше не сразу дошло до меня, — продолжал Эллери. — Но позднее я о нем вспомнил и смутно понял, что случай, космос, Бог — называйте это как хотите — дал мне орудие проникновения в поразительный феномен дома, за ночь исчезнувшего с лица земли.
— Господи! — пробормотал Торн.
— Однако я не был уверен, так как не мог полностью полагаться на свою память. Мне нужна была еще одна демонстрация с небес, которая укрепила бы мои подозрения. Но поскольку снегопад упорно продолжался, напрочь заслонив солнце, мне пришлось ждать, пока он прекратится и светило засияет вновь.
Он вздохнул.
— Когда это, наконец, произошло, все сомнения улетучились. Впервые я увидел солнце в комнате мисс Мейхью, окно которой в день нашего приезда выходило на восток. Однако в тот раз из окна мисс Мейхью я видел закат.
— Господи! — повторил Торн; казалось, ничего другого он был не в силах произнести.
— Следовательно, теперь ее комната была обращена к западу. Как это могло быть, когда в день нашего приезда окна выходили на восток? Может быть, солнце остановилось или весь мир сошел с ума? А может, существовало еще одно объяснение — настолько простое, что простота его способна поразить воображение?
 
— Квин, — начал Торн, — это самое…
— Пожалуйста, дайте мне закончить, — прервал Эллери. — Единственным логическим выводом, не противоречащим законам природы и науки, был тот, что, хотя дом, в котором мы находились сегодня, и комнаты, которые мы занимали, казались теми же, что мы видели в день приезда, в действительности они не были таковыми. Если солидное строение не повернулось вокруг своей оси, как игрушка на палочке, что абсолютно невероятно, то это был другой дом. Он выглядел таким же снаружи и внутри, имел идентичную отделку, мебель, ковры… но это был другой дом, в точности походящий на первый, за исключением детали — положения по отношению к солнцу.
Снаружи донесся крик детектива, сообщившего о неудаче погони, — крик, унесенный ветром под яркой холодной луной.
— Смотрите, — продолжал Эллери, — как все становится на свои места. Если Белый Дом, в котором мы были сегодня, не тот Белый Дом, где мы спали в первую ночь, а его брат-близнец, занимающий противоположную позицию по отношению к солнцу, значит, Черный Дом, казавшийся исчезнувшим, в действительности не исчезал. Он оставался там же, где был всегда. Сдвинули с места не Черный Дом, а нас. В первую же ночь нас перевезли в другое место с точно таким же лесом вокруг, с точно такой же подъездной дорожкой, упирающейся в точно такой же гараж, с точно такой же старой разбитой дорогой, ведущей к шоссе, — короче говоря, все было точно таким же, только Черный Дом заменяло пустое место.
Значит, нас вместе с нашим багажом перевезли в брат-близнец Белого Дома, пока мы спали в первую ночь после приезда. Мы сами, портрет матери мисс Мейхью на камине, дыры в наших дверях на месте замков, даже осколки графина из-под бренди, разбитого о кирпичную стену камина в первом доме во время ловко разыгранной сцены, — абсолютно все доставили в дом-близнец, дабы на следующее утро у нас возникла иллюзия, что мы находимся в том же доме.
— Чушь! — усмехнулся доктор Райнах. — Какая-то нелепая фантасмагория.
— Это был превосходный план, — возразил Эллери. — В нем присутствовали законченность и симметрия, свойственные подлинному искусству. Но, найдя нужное звено, мне удалось создать столь же стройную цепь разоблачительных умозаключений. Коль скоро нас перевезли ночью, а мы этого не заметили, то мы находились в бессознательном состоянии. Я вспомнил два бокала, которые выпили мы с Торном, боль в голове и заплетающийся язык на следующее утро. Значит, нас одурманили наркотиком, а ведь напитки смешивал сам доктор Райнах. Врач и наркотики — все очень просто.
Толстяк пожал плечами, покосившись на мужчину в голубой униформе. Но лицо офицера напоминало застывшую маску.
— Но действовал ли доктор Райнах в одиночку? — продолжал Эллери. — Нет, это невозможно. Один человек не мог осуществить все необходимое за несколько часов — починить машину Торна, перевезти на ней нас вместе с нашими чемоданами и одеждой в двойник Белого Дома, а затем снова вывести автомобиль из строя, разложить нашу одежду в том же порядке, перевезти портрет и осколки хрустального графина, положив их в камин, а может быть, несколько безделушек, отсутствующих в доме-близнеце. Солидная работа, даже если большая часть приготовлений была сделана до нашего прибытия. Очевидно, здесь потрудилась группа людей. Сообщниками были все обитатели дома, кроме, возможно, миссис Фелл, состояние которой позволяет делать с ней все, что угодно, а она при этом лишь смутно сознавала бы происходящее.
Глаза Эллери блеснули.
— Поэтому я обвиняю всех вас — включая молодого мистера Кита, который весьма разумно предпочел исчезнуть, — в осуществлении заговора с целью помешать законной наследнице состояния Силвестера Мейхью завладеть домом, где это состояние спрятано.