Двенадцатая жена, или Выжить после... (СИ)

Пела бабушка складно, и вроде, если особо не придираться, все сходилось. Но…
Что это были за кошмары?
Я сначала думала, что это обычные плохие сны – пережитки стресса, усталости и бог знает чего еще. Но потом вспомнила, что бабуська говорила про возлюбленную Малкольма - чтоб ей пусто было - и поняла, что девушка из сна как-то подозрительно подходила под описание, предоставленное мне ведьмой.
Соответственно...
Если бабуська – сама доброта, которую все не поняли и не приняли, зачем она насылала на меня кошмары? А то, что насылала их она, я не сомневалась. А еще подозрительнее то, что все странные сны, которые у меня были раньше, на меня никак не действовали, и только после того, как мне приснился сон с падением Малкольма, со мной стало твориться странное. Как будто он смог разрушить какую-то защиту или типа того.
Дальше – больше.
Поразмыслив на трезвую голову, я абсолютно точно решила, что Малкольм, даже если бы у него умерла возлюбленная, не пошел бы ни к какой колдунье, чтобы та заморозила его сердце. Во-первых, это звучало как бред. А во-вторых, даже если бы сердце все-таки гипотетически можно было превратить в лед, Малкольм не стал бы так делать, потому что такой поступок был бы совершенно не в его характере.
И этот вывод ставил под сомнение в принципе вообще все, что сказала мне колдунья. Ведь если никакой возлюбленной не было, то и во мне он видел меня, как бы это парадоксально не звучало.
Но опять же, нельзя сказать, что этой златоглазой красавицы не было вовсе, просто я уверена, что история, связанная с ней, несколько отличается от того, что рассказала мне бабуська.
А значит, Малкольм хотел, чтобы я уехала только потому, что действительно волновался за меня. И, в сущности, был прав. Может, проклятье на меня и не действовало, зато определенно действовало что-то другое, потому что последние недели две я была сама не своя, и смогла это заметить только оказавшись вдали от Ледяных гор.
И, наконец, последнее.
Бабушка сказала, что приглашение она купила. С самого утра мне не давали покоя ее слова. Потом я поняла, что мне не нравилось. Лидок говорила, что выменяла отраву у колдуньи, на какую-то безделушку. А учитывая, что именно она занималась подготовкой приглашений, написать еще одно, действительно, не составило бы никакого труда.
И того - если я правильно подумала - то я имела честь встретиться с той самой колдуньей, которая чуть меня не убила.
Вдруг меня как молнией ударило. Перо скрипнуло по бумаге и остановилось. Я подняла голову.
Что если мою какую-то непонятную защиту ослабил не сон, где Малкольм сигает с балкона, а зелье, которое любезно споила мне Лидок?! Тогда все сходится. Ведь зачем колдунье меня отравлять, а взамен просить приглашение на бал-маскарад, чтобы увидеться со мной же? Не думаю, что это старушка балуется еще и поднятием трупов.
Черт возьми…
Перо бегал, записывая все мои мысли.
Итого.
Во-первых, Малкольм не был влюблен ни в какую златоглазую красоту, и если сердце его до встречи со мной и было заморожено, то совершенно по другой причине. Но вот какой?
Во-вторых, бабуська - совершенно точно не божий посланец, явившийся меня спасти, скорее уж засланец того, кто сидит пониже. Ее мотивы намного мрачнее и непонятнее. Сны она на меня насылала скорее всего для того, чтобы моя бедная психика, и без того атакуемая зельем, истрепалась под их натиском. Но зачем ей нужен был мой отъезд?
Рассуждать о материях, в которых я не разбиралась, было довольно-таки тяжело. А точнее я бы сказала – выматывающе.
Я помассировала виски и, потянувшись, поднялась.
На моем столе лежал камушек, подаренные мне мамой. Он был прекрасного светло-голубого цвета. Совсем как глаза Малкольма. Сердце кольнула тоска.
Не та всепоглощающая боль, которая похоже и моей-то не была. А именно тоска. Я скучала по нему. Я хотела его увидеть.
Резкий короткий стук в дверь разнесся по комнате, заставив меня вздрогнуть. Затем, не дожидаясь позволения войти, дядюшка – а это был никто иной как он – просочился в мою комнату.
 
— Как ты себя чувствуешь?
Когда дядя вчера приехал к нам и увидел меня – разбитую, зареванную, с потухшим взглядом – он очень испугался. Я никогда его таким не видела. Он даже порывался отправиться в Ледяные горы на разборки, вопя что-то о том, что он отправил туда жизнерадостную бойкую малышку, а ему вернули какого-то заморыша.
То, что меня назвали заморышем, конечно, не льстило, но его забота обо мне согрела сердце.
— Да нормально уже все. Смотри не надорвись, переживая за меня, — усмехнулась я.
Клянусь, дядюшка облегченно выдохнул и вытер лоб, а потом достал из-за спины сложенную шахматную доску, держа ее одной рукой.
— Может, сыграем партийку?
Никогда не отказывалась от игры. Никогда.
— Когда ты собираешься ехать назад? — спросил дядя, расставляя фигурки.
Я взяла в руку короля и задумчиво его потерла.
— С чего ты решил, что я вернусь?
Дядя поднял голову и сверкнул такими же, как и у меня синими глазами.
— Да брось, - усмехнулся он. — Ты же – Варнес. А Варнесы никогда не убегают, поджав хвост.
Я широко улыбнулась.
Что - верно, то - верно.
Ну, что ж, Малкольм, будем считать, что бабуська помогла тебе осуществить твое желание, ведь без нее я точно бы не уехала. Потому что я – Астайн. И этого уже никто не изменит.
Этим же вечером, сидя на своем месте, я внимательно наблюдала за Эрикой и Густавом, глядя на них через воду в стакане. Изображение казалось искаженным, их лица размывались, но даже так я видела, что подруга совсем не смотрит на своего жениха.
Пока тот, не отрывая от нее восторженного взгляда, подавал ей разные кушанья, Эри только мягко улыбалась и старалась незаметно отодвинуться от него, когда он склонялся слишком близко.
Я прищурилась. Ну разумеется, вполне посредственный Густав ни в какое сравнение не шел в сравнение с ярким Алеком.
Как я уже говорила, в нашей стране в принципе не было красивых мужчин, и жених подруги не был исключением. Он имел русые волосы, курносый нос, пухлые губы и круглые серо-зеленые глаза. Не урод, конечно, но и красавцем его никак нельзя. Да и характер у него – нерешительный, мягкий. Я до сих пор удивляюсь тому, что мы с Эрикой смогли уговорить его сбежать, чтобы в тайне от родственников обвенчаться с ней.
Не удивительно, что после того, как их поймали и с позором возвратили домой, он обрадовался тому, что свадьба отложилась.
И опять же… На его фоне – обаятельный повеса Алек, который наверняка вскружил голову не одному десятку дам, а может их цифра исчислялась сотнями. Тут, пожалуй, будешь уворачиваться от объятий любого мужчины после него. Только тогда не понятно, почему она с ним не осталась? Ой, чувствую разговор между нами назревает нешуточный. Я не хочу лезть не в свое дело, но и позволить Эрике совершить глупость не могу. Наверняка она опять запудрила себе же мозги мыслями о чувстве долга и прочей чепухе.
— Эри, скушаешь грушу? — проговорил Густав.
Я помню, что раньше ее очень трогала его забота.
Сейчас же девушка чуть поджала губы, выдавая свое раздражение, но потом растянула губы в улыбке и послушно открыла рот, позволяя жениху ее покормить.
— Чудесная пара, не правда ли, Лиса? — склонился ко мне дядюшка.
— На что ты намекаешь, дядя? — сразу в лоб спросила я, зная, как не понравится ему, что я не приняла его вызов в словесной дуэли. Он хотел обменяться со мной взаимными остротами, пройти по острому лезвию разговора и выйти победителем. И следующая его реплика только подтвердила мое предположение.
— Как я могу, дорогая племянница? Я лишь заметил, как счастливо выглядит твоя подруга рядом со своим женихом, — его губы растянулись в усмешке.
— Ну, конечно. Говори, что хотел, любезный дядюшка. Я подхватила какую-то заразу в Ледяных горах и еще не совсем оправилась.