Встреча с хичи. Анналы хичи
– Но вы должны попробовать, – сказала Онико.
– Спасибо, нет, – ответил Снизи. Гарольд оказался худшим дипломатом: он сделал вид, что его рвет.
– Но ведь я пробую вашу пищу, – заметила Онико. – Например, эти кокосы очень вкусные. – Она сделала еще один глоток и обнаружила, что кокос опустел. Снизи молча раскрыл другой и протянул ей. – Я думаю, – сказала она рассудительно, – что когда вырасту и вернусь на Землю, куплю себе остров, где растут кокосы, и тогда смогу подниматься на деревья.
Мальчики уставились на нее. Они удивились почти одинаково, но по разным причинам. Гарольд – потому, что его поразило небрежное упоминание о таком богатстве. Купить целый остров? Вернуться на Землю? Чтобы сделать то и другое, нужно быть очень богатым! А Снизи привела в замешательство сама концепция обладания землей.
– Мне рассказывали о таких островах, – продолжала Онико. – Один называется Таити. Говорят, он очень красивый. Или один из островов поближе к Японии, чтобы я могла навещать своих родственников, которых никогда не видела.
– У тебя есть родственники в Японии, на Земле? – с неожиданным уважением спросил Гарольд. Его собственная семья происходила от первых переселенцев на планету Пегги. Земля для него была мифом. – Но мне казалось, ты родилась на артефакте хичи.
– Да, конечно, и мои родители тоже, – сказала Онико, прихлебывая кокосовое молоко и собираясь рассказывать – ей приходилось делать это уже много раз. – Но отец моего отца Арисуне Бакин женился в большом храме в Наре. Потом увез жену на Врата и попытался поискать лучшее будущее. Отец его отца сам был старателем на Вратах, но его тяжело ранило, и он вынужден был оставаться на астероиде. У него были деньги. Когда он умер, его деньгами был оплачен перелет моего деда с женой. Они приняли участие только в одном полете. И сразу обнаружили артефакт. Там оказалось восемнадцать больших кораблей хичи, все они бездействовали, и их собственный корабль тоже не отвечал на приборы.
– Это сделали, чтобы информация об артефакте не распространялась до нужного времени, – с некоторым замешательством объяснил Снизи. Он уже наслушался немало критики по поводу обычая хичи оставлять бездействующие корабли и станции.
– Да, конечно, – снисходительно ответила Онико. – Еще шесть кораблей с Врат прилетели туда и там остались. Четыре трехместных, один одноместный и еще один пятиместный, как у моего деда, так что всего собралось двадцать три старателя. К счастью, среди них оказалось восемь женщин детородного возраста, так что колония выжила. Когда нас наконец… – Впервые она заколебалась.
– Когда вас спасли? – подсказал Гарольд.
– Нас не спасли. Мы не были потеряны, просто задержались. Когда нас посетили, четыре года назад, население артефакта достигло восьмидесяти пяти человек. Я тогда, конечно, была маленьким ребенком. Некоторые полетели прямо на Землю, но моим родителям посоветовали подготовить меня к этим ужасно тяжелым местам.
– Думаешь, они тяжелые! – засмеялся Гарольд. – Воув! Подожди, пока попадешь на планету Пегги или на Землю!
– Попаду, – твердо ответила Онико.
– Конечно, попадешь, – скептически заметил Гарольд. – А как же деньги?
– Применяются первоначальные правила Врат, – объяснила Онико. – Премия для старателей и их потомков и доходы с открытий. В соответствии с правилами, ценность артефакта и его содержимого была оценена в два миллиарда восемьсот с лишним миллионов долларов. Эту сумму разделили на число старателей, добравшихся до артефакта, – на двадцать три.
– Воув! – сказал Гарольд, выпучив глаза и пытаясь сделать про себя подсчет.
– Мои родители, – виноватым тоном признала Онико, – единственные потомки четверых первоначальных старателей, так что я унаследую все четыре доли, примерно одну шестую общей суммы. Если у них не будет других детей. Надеюсь, не будет, – кончила она.
– Воув! – Гарольд лишился дара речи. Даже на Снизи это произвело впечатление. Но не деньги девочки: алчность не относится к числу пороков хичи. Он восхищался ясным логичным изложением истории.
– На самом деле стало совсем хорошо, когда появились новые люди, – продолжала девочка. – Так много нового! Было о чем поговорить! Но и до того было неплохо… о, что случилось? – закончила она в замешательстве, оглядываясь.
Темнело. Свет над головой быстро тускнел, его сменяло более слабое красное свечение. И скоро стало совсем темно. Пальмы, привыкшие к суточному ритму Земли тропического климата, получали передышку, прежде чем снова вспыхнет свет и возобновится фотосинтез.
– Так делают, чтобы деревья не заболели, – объяснил Снизи. – А красный свет оставляют, чтобы мы могли видеть: деревьям он не мешает.
Снизи это тоже не мешало, что хорошо знал Гарольд. Старший мальчик фыркнул.
– Знаешь, Допи боится темноты.
Снизи отвернулся. Это неправда, но в то же время и не вполне ложь. В тесно заполненном звездами центре Галактики на поверхности планеты почти всегда светит солнце. Темнота не пугает, но сбивает с толку. Снизи сказал:
– Ты расскажешь нам, откуда прилетела?
– О да, Стернутейтор. Там было так хорошо! Даже самые первые старатели полюбили это место, я думаю, хотя, конечно, они хотели бы вернуться к своим семьям. Но там много еды и воды и есть много занятий. У нас оказалось множество книг хичи и свыше ста Древних Предков хичи, с которыми можно поговорить. Они научили нас пользоваться капсулами, – гордо сказала девочка.
Снизи коснулся пальцем ее капсулы и почувствовал теплое присутствие в нем.
– Твои Предки очень хорошие, – сказал он.
– Спасибо, – серьезно ответила она.
– Но твоя капсула гораздо меньше моей, – добавил он.
– О да. Нам ведь не нужны микроволны. У нас капсулы только для Предков. Мой отец говорит, что мы многому должны научиться у хичи – конечно, сначала изучаешь язык.
– Спасибо, – в свою очередь сказал Снизи. Он не очень понимал, за что благодарит, но ему показалось, что так будет вежливо.
Однако Гарольду было не до вежливости.
– Мы можем научиться у хичи только быть трусами, – сказал он. – А этому мы учиться не будем!
Снизи почувствовал, как напряглись мышцы у него на плечах. Эмоции хичи совсем не такие, как у людей, но даже хичи может ощущать раздражение. Снизи неуверенно сказал:
– Я не хочу, чтобы ты называл меня трусом, Гарольд.
Гарольд упрямо ответил:
– О, я говорю не о тебе лично, Допи, но ты ведь, как и я, хорошо знаешь, что сделали хичи. Они убежали и спрятались.
– Я не хочу, чтобы ты звал меня Допи.
Гарольд вскочил на ноги.
– И что ты для этого сделаешь? – насмешливо спросил он.
Снизи встал медленнее, удивляясь самому себе. В этой мрачной пальмовой роще ему стало неспокойно, и он начинал дрожать.
– Скажу тебе, что меня неправильно называть так. Больше никто этого не делает.
– Но никто и не знает тебя, как я, – упрямо ответил Гарольд. Снизи догадался, что чувства мальчика каким-то образом задеты. Слово «ревность» не приходило ему в голову. Гарольд поднял руки, сжал кулаки. Снизи удивился. Он как будто собирается драться!
Наверно, он будет драться. И – наверно, Снизи придется отвечать. Хичи обычно не применяют насилие друг к другу, но Снизи очень юный хичи и не такой цивилизованный, каким будет через десять-двадцать лет.
То, что их остановило, не имело никакого отношения к цивилизации. Остановила их Онико. Она испустила сдавленный звук, с отвращением посмотрела на орех в руке и отбросила его в сторону.
– О боже, – сдавленно сказала она, и ее начало обильно рвать.
Когда мальчики доставили ее в школу, машина-учитель, обладавшая, помимо прочего, и медицинскими познаниями, упрекнула их за то, что они позволили девочке выпить так много непривычного сока. В наказание им пришлось отвести ее домой и оставаться с ней до возвращения родителей.
Поэтому и Гарольд, и Снизи опоздали на ужин.
– Не можешь быстрее? – жаловался Гарольд, спускаясь вслед за Снизи по шахте. – Меня нашлепают!